Авторский цикл методических сказок для детей 5-7 лет «Живые нити: от лоскутка до музея»

Автор: Лобанова Татьяна Викторовна

Организация: ГБОУ школа 67

Населенный пункт: г. Москва

Волшебная сказка о лоскутках и кукле-мотанке

В одном уютном детском садике была особая полочка в игровом уголке. На ней стояла старинная деревянная шкатулка с причудливой резьбой, которая досталась воспитательнице Татьяне Викторовне от её бабушки. Дети часто заглядывались на неё, но открывать без разрешения не решались — шкатулка казалась им хранительницей каких-то важных тайн.

Однажды дождливым осенним днем, когда скучные капли стучали в окна, ребята из старшей группы «Капитошки» особенно затосковали по летним играм. Маша первая подошла к полочке.

— Татьяна Викторовна, а что в той шкатулке? — спросила она. — Там живут лоскутки, — улыбнулась воспитательница. — Лоскутки из бабушкиного сундука. Хотите посмотреть?

Дети хором согласились. Татьяна Викторовна бережно сняла шкатулку и открыла крышку. Внутри, переливаясь мягкими цветами летнего луга, лежали кусочки ткани: алые, как первые ягоды, васильковые, как небо в июле, солнечно-жёлтые и нежно-зелёные. Запахло сушёной травой и теплом.

Ребята стали бережно перебирать лоскутки, и вдруг тишину нарушил тоненький, но очень внятный голосок:

— Ой-ой, наконец-то свет! Засиделись мы тут.

Дети замерли. Говорил маленький квадратный лоскуток в горошек, который лежал поверх всех.

— Ты… ты говоришь? — прошептал рыженький Ваня, широко раскрыв глаза.

— Конечно, говорю! — откликнулся уже другой голос, бархатистый и тёплый. Это оказался лоскут бордового бархата. — Мы все здесь умеем разговаривать. Только нас давно никто не слушал.

— А кто вы? — спросила осторожная Маша.

— Мы — обрезки памяти, — сказал синий ситец в белый цветочек. — Мы — частички платьев, рубах, передников. Нас сшивали, носили, нас любили. А когда вещи износились, нас бережно отложили в эту шкатулку. Чтобы мы не пропали.

— Мы храним тепло добрых рук, — добавил солнечно-жёлтый лён. — И мы очень хотим снова стать чем-то нужным. Не просто лежать, а обрести новую форму.

— Какую форму? — заинтересовались дети, уже не боясь волшебных лоскутков.

— Мы можем стать куклой, — таинственно прошептал лоскуток в горошек. — Но не простой. Куклой особенной — без лица, но с огромной душой. Такую в старину делали без единой иголки, только мотали ниточками. Называли её по-разному: мотанка, пеленашка, берегиня.

— Научите нас! — хором попросили ребята.

Лоскутки обрадовано зашелестели. Бордовый бархат, самый мудрый, стал главным наставником:

— Возьми меня, девочка, — сказал он Маше. — Я буду основой. Сверни меня в плотный столбик — это будет туловище.

Маша старательно свернула мягкий бархат. Жёлтый лён превратился в голову и ручки, а синий ситец с цветочками стал красивым передничком. Самый маленький красный лоскуток стал платочком.

— А теперь самое главное, — сказал горошек. — Нитка! Она — как волшебная дорожка, которая всё соединяет. Мотай крепко, с добрыми мыслями. Каждый виток — это пожелание: здоровья близким, мира дому, хорошего урожая.

Дети с увлечением принялись за работу. Татьяна Викторовна принесла клубочки разноцветных ниток. В комнате стало тихо, слышно было только успокаивающее шуршание ткани и равномерное наматывание нити. Каждый думал о чём-то своём, хорошем: Ваня — о том, как гулял с дедушкой в лесу, Маша — о бабушкиных пирогах.

И вот в руках у Маши появилась куколка. Неуклюжая, милая, без лица, но от неё так и веяло теплом и домашним уютом.

— Молодцы, — ласково сказал бордовый бархат. — Вы не просто сделали игрушку. Вы вдохнули в нас новую жизнь. Такая кукла в старину была не для баловства, а для оберега. Её ставили в красный угол дома, клали в колыбель к младенцу. Она хранила покой и лад в семье.

— А почему у неё нет лица? — спросил Ваня, уже заканчивая свою мотанку.

— Чтобы в неё не вселилась злая сила, — пояснил синий ситец. — И чтобы тот, кто держит её в руках, сам мог представить, грустная она или весёлая. Она — как чистая страница для добрых мыслей.

В тот день каждый ребёнок ушёл домой не с обычной поделкой, а с маленьким волшебным хранителем, сделанным своими руками. А лоскутки в шкатулке, теперь уже слегка поредевшей, тихо перешёптывались, довольные:

— Вот и славно.

Нас помнят. Нас продолжают. Тепло наших прежних хозяев теперь будет греть новых маленьких друзей.

С тех пор в группе появилась новая добрая традиция. В самые хмурые дни дети просили: «Давайте откроем шкатулку с лоскутками». И каждый раз, создавая новую мотанку, они чувствовали, как вместе с нитками наматывают на куклу свою заботу, мечты и надежду на чудо. Потому что настоящее волшебство — это не колдовство, а умение своими руками создать уют и добро, которые согреют самое холодное сердце.

 

 

Сказка о погремушке и ёлке, усыпанной звуками

Первого декабря в группе «Капитошки» царила предновогодняя кутерьма. Воспитательница Маргарита Андреевна принесла из кладовки зелёную, красавицу-ёлку, а дети с визгами восторга принялись разбирать коробки с игрушками. Среди мишуры, шаров и сосулек лежала старая-престарая игрушка — деревянная погремушка, расписанная малиновыми и золотыми узорами. Её принесла в садик бабушка одного из малышей. Игрушка была тёплой на ощупь и какой-то очень уютной.

Мальчик Иван, самый задумчивый в группе, взял её в руки. Он потряс погремушку, и она отозвалась не резким пластиковым треском, а мягким, бархатистым шуршанием, будто в ней перекатывались не горошины, а сухие зёрнышки мака или маленькие речные камушки.

— Скучно тебе наверное, лежать в коробке целый год, — тихо сказал Иван игрушке. — Не скучно, — так же тихо ответил вдруг голосок. — Я сплю и слушаю сны других игрушек. А сегодня проснулась, потому что почуяла — скоро праздник.

Иван не испугался. Он почему-то был уверен, что так и должно быть — в канун чуда даже игрушки должны оживать.

— А тебе весело? — спросила погремушка, пока мальчик вешал её на пушистую еловую лапу. — Конечно! Ёлку наряжаем! — Хм… — погремушка задумчиво пошумела. — Ёлка-то красивая, а вот звуков у неё маловато. Всё блестит да молчит. А на празднике должно быть шумно, звонко, музыкально! Хотите, я расскажу вам, как наши пра-пра-прабабушки и пра-пра-прадедушки музыку на праздник приглашали?

Дети, услышав волшебный разговор, обступили Ивана и диковинную игрушку плотным кольцом.

— Рассказывай! — зашептали они.

И погремушка заговорила. Её голос стал похож на журчание ручья, в котором смешались шорохи, поскрипывания и тоненькие перезвоны.

«Жили-были звуки»

«Давным-давно, — начала погремушка, — не было ни пианино, ни колонок. Но люди слышали музыку повсюду: в шелесте листьев, в стуке дятла, в свисте ветра в пустой тростинке. И они решили эту музыку поймать и приручить.

Первым был голос леса. Взял человек сухую бересту, свернул её в трубочку, прорезал окошко — и получилась жалейка. Запела она тонко и пронзительно, как пастушок, зовущий стадо.

Потом был голос воды. Нашёл человек ровные тростниковые стебли, связал их вместе — получились кувиклы, или флейта Пана. Звучала она, как весенний ручеёк, переливаясь с одной ноты на другую.

А ещё был голос грома. Но не страшного, а праздничного! Взяли люди деревянные плашки, нанизали на верёвочку — сделалась трещотка. Как закрутишь её над головой — такой грохот поднимается, радостный и оглушительный, будто само небо веселится!

Но самый главный инструмент родился из голоса сердца. Представьте: сидит мама, качает колыбель и тихо-тихо напевает. А чтобы ритм не сбить, берёт она сухую тыкву-горлянку, насыпает туда зёрнышек — вот вам и я, погремушка. Мой стук — это биение самого первого, самого доброго сердца».

Дети слушали, затаив дыхание. А погремушка продолжала:

«Но был у наших предков и инструмент-царь. Гусли. Говорят, самые первые струны для них были из солнечных лучей, а дека — из утренней зари. Когда гусляр водил по струнам пальцами, звуки рассказывали былины о богатырях, о далёких морях, о любви и печали. Это был голос самой истории».

«Наряжаем ёлку звуками»

Наступила тишина. А потом Иван сказал: — Но у нас нет таких инструментов… Как же мы пригласим музыку на нашу ёлку?

Погремушка весело зашуршала. — А вы посмотрите вокруг! Ваша ёлка стоит в самом волшебном месте на свете — в детском саду, где всё может стать всем. Давайте нарядим её не только игрушками, но и звуками!

И тут началось самое интересное.

Мальчик Стёпа схватил несколько восковых карандашей, связал их резинкой и провёл по ним пластмассовой линейкой. Раздался весёлый, скрежещущий звук. — Трещотка! — закричали дети.

Девочка Лиза достала из шкафчика пустую пластиковую бутылку и насыпала туда через воронку сухой горох из уголка экспериментирования. Получилась громкая, современная погремушка.

А Маргарита Андреевна принесла из кухни несколько одинаковых стаканчиков, налила в них разное количество воды, и Ваня осторожно постучал по ним ложкой. Ёлка зазвенела, как хрустальные колокольчики. Это были кувиклы!

Но главное чудо ждало впереди. Когда все самодельные инструменты были готовы, дети повесили их на ёлку рядом с шарами и гирляндами. Пластиковая бутылка-погремушка затесалась между синими шарами, карандашная трещотка прицепилась к ветке, а стаканчики-кувиклы засияли под огоньками.

И тогда Маргарита Андреевна взяла в руки гитару, которая тихо стояла в углу. Но в руках детей и в свете волшебной елки она вдруг показалась теми самыми древними гуслями. Воспитательница тихо перебрала струны, и…

«Праздник начинается»

…И из-под зелёных лап ёлки вдруг вышли маленькие, светящиеся огоньки — духи старинных звуков. Дух жалейки, похожий на светлячка, зажурчал у самого потолка. Дух трещотки, весёлый и колючий, как ёжик, запрыгал по ковру. А дух гуслей, важный и тихий, сел на макушку ёлки и стал дирижёром.

Дети взяли свои инструменты. И заиграли. Не мелодию, а самую настоящую, шумную, радостную какофонию счастья. Гремели бутылки-погремушки, скрежетали карандашные трещотки, звенели стаканчики, а гитара Маргариты Андреевны связывала все эти звуки в одну волшебную песню.

И ёлка засияла не только огнями, но и звуками. Каждый шар, каждая ветка, каждая игрушка стала частью этой музыки. Даже тихая деревянная погремушка, с которой всё началось, издала довольное шуршание.

— Вот теперь — настоящий праздник, — сказала она. — Потому что праздник — это не только то, что видно глазами, но и то, что слышно сердцем.

С тех пор в группе «Капитошки» первое декабря стало не просто днём, когда наряжают ёлку. Это стал Днём Музыкальной Ёлки. И каждый год, достав старую расписную погремушку, дети знали: стоит только внимательно прислушаться, и даже самая простая вещь расскажет самую удивительную историю. Историю о том, что волшебство — это просто умение слышать музыку мира, который нас окружает.

 

 

Волшебная сказка о Книге, которая умела петь

В детском саду, в группе «Капитошки» была особая библиотека. Но самой главной её драгоценностью была не яркая энциклопедия и не книжка-раскладушка, а большая, старая книга в переплёте цвета тёмного мёда. Она стояла на самом видном месте — на отдельной резной полочке, и на её обложке серебряными буквами было выведено: «Живое Слово».

Воспитательница Татьяна Викторовна говорила детям, что это не простая книга. В ней не было ни одной картинки, только ровные строчки, но зато внутри жили… все сказки, былины, песни, пословицы и потешки на свете. Жили дружно, как одна большая семья.

Однажды, после тихого часа, две девочки — серьёзная Аня с бантиками и веснушчатая Ульяна — играли в уголке с куклами. У них были новые красивые куклы, Ляля и Маша, но вот беда: никак не хотели они засыпать. Девочки и песенки им пели, и укачивали, и сказки рассказывали (правда, всё время сбивались и путали сюжет), но куклы будто сговорились — их глазки-бусинки упрямо смотрели в потолок.

— Что же нам делать? — чуть не плача, спросила Ульяна. — Они не спят, и мы не можем играть в дочки-матери как следует!

Аня подошла к полке с игрушками, потом к окну, и её взгляд упал на старую книгу «Живое Слово». Она будто сияла тихим, тёплым светом.

— Татьяна Викторовна говорила, там все песни живут, — шёпотом сказала Аня. — Может, попросим у книги помощи?

Девочки подошли к полочке почти благоговейно. Аня осторожно потянула за толстый переплёт, и книга сама легко раскрылась. Страницы зашелестели, будто лес на ветру, и воздух наполнился запахом полевых трав и печёного хлеба. Но вместо букв девочки увидели… маленькое уютное пространство, словно комнатку. Там горел светильник-светлячок, а у печки (которая, конечно же, была «поющая» — из неё доносилось тихое потрескивание) сидели и мирно беседовали друг с другом разные Слова.

Тут девочки услышали нежный, звенящий, как первый ручеёк, голосок:

— Что случилось, девицы? Отчего печальны?

Из книжной страницы, словно из окошка, выглянула маленькая женщина в сарафане цвета зари. Это была Колыбельная Песня. Её волосы были заплетены в косу, похожую на нотный стан, а в руках она держала не то прялку, не то маленькое лукошко, из которого тянулись серебристые нити-звуки.

— Наши куклы не спят, — объяснила Ульяна. — Мы уже всё перепробовали.

— Ах, вот оно что, — улыбнулась Колыбельная. Её улыбка была мягкой, как сумерки. — Вы, милые, старались, но пели пустые песенки. А для сна нужна песенка особенная. Та, что помнит шум колыбели, жар печки и тёплые материнские руки. Давайте-ка я помогу.

Она достала из своего лукошка одну серебристую нить, подула на неё, и нить стала расти, вылетая из книги прямо в комнату. И тогда девочки услышали ту самую, настоящую колыбельную. Не просто мелодию, а целый мир:

«Баю-баюшки-баю, Не ложися на краю… Придёт серенький волчок И укусит за бочок…»

Но это были не страшные слова! Это были слова-обереги, обнимающие и защищающие. Голос Колыбельной был таким тёплым, убаюкивающим, что у Ани и Ульяны сами собой начали закрываться глаза. А их куклы — Ляля и Маша — наконец-то прикрыли свои бусинки-глазки. Их маленькие фарфоровые личики стали спокойными и умиротворёнными.

— Видите? — прошептала Колыбельная, и её голос стал совсем тихим, как дыхание спящего ребёнка. — Главное — не просто петь, а знать, о чём петь. Моя сила — в старине, в памяти, в любви, которую берегут поколения. Я не просто укладываю спать. Я охраняю сон.

Книга медленно захлопнулась, но волшебство не закончилось. Теперь девочки знали ту самую песню. Они больше не путались и не сбивались. Они пели её своим куклам, и те засыпали мгновенно. А вскоре вся группа узнала об этом чуде. Когда кто-то не мог уснуть во время тихого часа, Татьяна Викторовна подходила к книге «Живое Слово», и страницы сами открывались на нужной, и в комнате разливалось тихое, мудрое напевание, от которого даже самый непоседливый озорник затихал, укутываясь в звуки, как в мягкое одеяло.

С тех пор девочки часто подходили к старой книге. Они узнали, что там живёт не только Колыбельная.

Там жил озорной Потешка, который устраивал весёлые игры-путаницы. Там жила мудрая Пословица, дававшая совет на все случаи жизни. Там спал богатырь Былина, чей храп был похож на отдалённый гром, и звонко перекликались между собой Сказки.

Но первой помощницей, самой доброй и тёплой, всегда оставалась та самая Колыбельная. Потому что она знала самый главный секрет: самые сильные чудеса — это не взмахи волшебных палочек, а простые, вечные слова, согретые человеческим теплом и переходящие из уст в уста, от бабушки к внучке, из далёкого прошлого — в самое сердце настоящего. И теперь эти слова жили не только в книге, но и в девочках, которые научились их слышать.

 

Сказка о том, как порядок в музее стал волшебством

В детском саду, в группе «Капитошки» был удивительный уголок — Музей Детского Творчества. Он был небольшой, но очень важный. Здесь на полках, словно драгоценности, стояли поделки, сделанные руками самих детей: глиняные дымковские лошадки с синими горошинами, городецкие птицы с пышными хвостами, расписные глиняные миски и солонки, матрёшки в ярких платочках. Каждую пятницу в музее устраивали «Час хранителя», и все дети по очереди наводили там идеальный порядок.

В эту пятницу дежурными были ответственная Катя, аккуратная Полина и весёлый, но очень рассеянный Борис. Воспитательница Маргарита Андреевна показала им схему-карту музея, где каждому виду поделок было отведено своё место. — Помните, ребята, здесь живёт не просто глина и краски, — сказала она. — Здесь живут ваши старания и фантазии. Им должно быть уютно рядом со своими «роднёй».

Девочки взялись за дело с усердием. Они бережно сдували пылинки с полочек и расставляли фигурки строго по «семьям»: дымковские игрушки с дымковскими, городецкие — с городецкими, посуда — на отдельной полке. А Борис… Борис сначала помогал, но потом его внимание привлекла одна игрушка — небольшая, ярко-синяя глиняная уточка с золотыми крылышками. Она была такой весёлой и доброй, что Борис стал играть с ней, устроив ей «полёт» вокруг комнаты.

— Борис, не отвлекайся! — позвала Полина. — Пора ставить всё на места! — Сейчас, сейчас! — откликнулся мальчик.

Он торопливо схватил уточку и, не глядя на карту, поставил её… прямо в середину полки с городецкой росписью, среди цветущих роз и важных птиц. Уточка оказалась рядом с горделивым индюком и выглядела там совсем чужой, будто попав не в свой лес.

Работа была закончена, Маргарита Андреевна похвалила дежурных, и все разошлись по домам. В музее воцарилась тишина. И тут, когда последний лучик солнца упал на полку, началось волшебство.

Городецкий индюк, расправив глиняный хвост веером, недовольно клекотал: — Что это за пёстрая птаха среди моих роз? Она даже цвета неправильного! У нас все — чёрно-бело-алые, а эта — синяя да золотая! Совсем не по уставу!

— Да я и сама не рада! — чуть не плача, ответила дымковская уточка. — Здесь пахнет не глиной и печкой, а какой-то другой краской. Мне страшно! Я хочу к своим, к дымковским сёстрам-барышням и братьям-всадникам!

Поднялся такой гвалт, что проснулась даже старая, мудрая Матрёшка-Большуха с нижней полки. — Тише вы, глиняный народ! Нечего ссориться по ночам. Ясно, что произошла путаница. Кто-то из больших, но маленьких (то есть детей) нарушил порядок. Но порядок — это не просто чтобы ровно стояло. Порядок — это чтобы каждой вещи было на своём месте хорошо. Давайте не ругаться, а думать, как помочь уточке.

Все притихли. А потом Матрёшка сказала: — Каждая из нас хранит в себе частичку души того, кто нас сделал. И частичку памяти своего промысла. Давайте поделимся этой памятью. Расскажем уточке, кто мы, а она расскажет о себе. Может, тогда мы найдём, что нас объединяет, а не разъединяет.

Первым начал Городецкий индюк. Он важно подбоченился и сказал: — Наш промысел — из Городца. Мы всегда рассказываем историю. На мне — сюжет. Видишь, тут купец гуляет в саду, тут птицы поют. Мы рождаемся на светлых липах, а расписывают нас «под лак», чтобы мы сияли, как солнце. Наши краски — сочные: киноварь, охра, сажа.

Потом заговорила Дымковская уточка, и её голосок звенел, как колокольчик: — А я — из слободы Дымково, что под Вяткой. Нас лепят из местной красной глины, потом белят мелом, разведённым на молоке, а уж потом расписывают. Мы не рассказываем сказки, мы — сама радость! Мы — свистульки, нас делали для весеннего праздника «Свистуньи», чтобы глиняным свистом зиму проводить! А узоры у нас простые: кружки, полоски, точки. Солнечные!

А потом зазвенела Хохломская чашка с золотыми травками: — А я вообще из огня рождаюсь! Нас покрывают оловянным порошком и сушат в печи, от чего мы становимся золотыми. Мои травки и ягодки — это пожелание добра и богатства.

Уточка слушала, широко раскрыв глиняные глазки. Она перестала бояться.

Она поняла, что все они, такие разные, были частью одного большого дела — русского народного искусства. Что их создавали умелые руки мастеров, которые любили свою землю, свой праздник и красоту.

— Знаешь, — сказала уточка индюку, — у тебя на хвосте такие же солнечные круги, как у меня на крыльях! Только цвет другой. — А у тебя, — ответил индюк, уже без высокомерия, — такой же весёлый и гордый вид, как у моих городецких коней!

Утром Борис первым прибежал в садик. Он почему-то вспомнил про уточку и почувствовал, что поставил её не туда. Подойдя к музею, он ахнул. Все игрушки стояли на своих местах! И уточка снова сияла среди своих дымковских подруг. Но что это? Рядом с ней на полке теперь лежал маленький, специально нарисованный знак. На нём были соединены элементы всех промыслов: солнечный круг от дымковской росписи, алая роза от городецкой и золотая травинка от хохломской. А внизу было написано печатными буквами: «ЗДЕСЬ ЖИВУТ ДРУЗЬЯ».

Маргарита Андреевна улыбнулась: — Видишь, Борис, даже если что-то перепутать, всегда можно это исправить. А иногда ошибка помогает открыть что-то новое и прекрасное. Теперь у нашего музея есть новый символ — символ дружбы разных красот.

Борис бережно погладил синюю уточку. — Прости, — прошептал он. — Я больше не буду спешить.

И с тех пор в Музее Детского Творчества царил не просто порядок, а гармония. Потому что дети научились не только ставить вещи на свои места, но и видеть связь между ними. А Борис стал самым внимательным хранителем, потому что он узнал главный секрет: настоящий порядок — это когда каждой красивой вещи не только удобно, но и интересно жить рядом с другой, непохожей, но такой же прекрасной.

1. file0.rtf (120,2 КБ)