Инклюзия: когда одного желания стать «инклюзивными» недостаточно

Автор: Назарова Карина Евгеньевна

Организация: ГБОУ школа №428 Приморского района Санкт-Петербурга

Населенный пункт: г. Санкт-Петербург

Взгляд изнутри на проблемы современной общеобразовательной школы

«Мы за инклюзию!» — этот лозунг сегодня красуется на многих школьных сайтах. Государство задает тренд, родители особенных детей с надеждой выводят своих первоклашек за руку в обычные школы, педагоги стараются изо всех сил. Но что происходит, когда благие намерения системы сталкиваются с суровой реальностью обычного класса? Реальности, в которой нет дополнительных ресурсов, но есть 30 пар глаз, жадно впитывающих знания или, наоборот, тоскливо смотрящих в окно от непонимания.

Давайте представим мой первый класс, усредненный первый класс в крупном городе. 30 человек. Из них:

8 детей имеют логопедические проблемы (дислалия, дисграфия, риск развития дислексии).

1 ребенок с сенсорной алалией — он практически не понимает обращенную речь, хотя со слухом и интеллектом все в порядке.

1 ребенок с нарушением опорно-двигательного аппарат, умственно сохранен.

1 ребенок для которого русский язык — неродной (таджикский язык в семье).

Итого: 11 детей, которые не могут учиться по стандартной программе без специальной, профессиональной поддержки. А кто ее оказывает? По факту — один учитель начальных классов.

Вот здесь и начинается та самая «проблема инклюзии», которая на деле является проблемой тотальной неготовности системы.

Диагностика: пропущенный первый звонок

Первый и главный камень преткновения — диагностика. Ребенок с невыявленной сенсорной алалией или дислексией в классе — это не «ленивый» или «неспособный» ученик. Это ребенок, который физически не может усвоить материал так, как ему подают. Он живет в постоянном стрессе, чувствуя свою неполноценность. Алалия — это не упрямство, когда ребенок «не хочет» понимать инструкцию. Это медицинский диагноз, требующий участия дефектолога и логопеда-афазиолога.

Учитель начальных классов — не врач и не клинический психолог. Он может заподозрить неладное по косвенным признакам: ребенок замкнут, не откликается на имя, не выполняет простейшие просьбы, в то время как со сверстниками пытается общаться жестами или очень громко и вызывающе. Но подтвердить диагноз — не его задача. Его задача — сообщить о своих наблюдениях родителям. И здесь мы подходи ко второму критически важному моменту.

Разговор с родителями: искусство деликатности и правды

Фраза «Ваш ребенок не такой как все» — самая травматичная для любого родителя. Задача учителя — донести мысль не о проблеме, а о пути ее решения.

Вот как должен выглядеть алгоритм идеального взаимодействия:

Наблюдение и фиксация: Учитель отмечает конкретные трудности: «путает звуки», «не может повторить простую фразу из 3 слов», «не понимает, что значит «нарисуй круг под квадратом»».

Создание союза, а не конфронтации: Разговор начинается не с обвинений, а с выражения обеспокоенности и желания помочь. «Мария Ивановна, я заметила, что Саше тяжело даются некоторые задания. Давайте вместе подумаем, как мы можем ему помочь. Я как педагог вижу то-то и то-то, а как он ведет себя дома?»

Направление к специалистам: Учитель не ставит диагноз, а рекомендует обратиться за консультацией к логопеду, дефектологу, психоневрологу. Он объясняет, что ранняя помощь — это ключ к успешной адаптации и обучению. Чем раньше выявить проблему, тем менее травматичной для ребенка будет коррекция.

Но чтобы вести такие диалоги, учитель сам должен быть компетентен. А это приводит нас к третьей проблеме.

Коллектив, которого нет: почему учитель не может быть и дефектологом, и логопедом, и тьютором

В нашем гипотетичо-практическом классе из 30 человек учитель физически не может:

Индивидуально заниматься с алаликом, используя специальные методы.

Одновременно проводить логопедическую разминку для 8 детей.

Следить за правильным положением тела у ребенка с нарушениями опорно-двигательного аппарата.

И отдельно объяснять на пальцах и картинках задание ребенку, не владеющему языком.

Для этого в штате школы обязаны быть:

Дефектолог — для работы с ребенком с алалией и составления для него адаптированной программы.

Логопед — для групповых и индивидуальных занятий с детьми с речевыми нарушениями.

Педагог по РКИ (русский как иностранный) или внештатный переводчик — для помощи в языковой адаптации.

Где они? В большинстве школ их нет. Их ставки сокращены или не предусмотрены. В итоге нагрузка ложится на плечи одного человека — классного руководителя. Он вынужден быть универсальным солдатом, что неизбежно ведет к профессиональному выгоранию и, что хуже всего, к страданию детей.

Повышение квалификации: от теории к практике

Курсы по инклюзии для учителей начальных классов зачастую носят теоретический, общий характер. Учителю нужны не лекции о важности включения всех детей в процесс, а практические инструменты:

50. Конкретные методики работы с детьми с разными нозологиями.
50. Основы логопедии и дефектологии.
50. Навыки составления адаптированных образовательных программ (АОП).
50. Психологические приемы коммуникации с «особыми» родителями.

Вывод

Инклюзия — это не про то, чтобы просто посадить особенного ребенка за парту в обычном классе. Это про создание целой экосистемы поддержки вокруг него. Это команда специалистов, готовый к диалогу родительский коллектив и учитель, который не брошен на произвол судьбы, а обеспечен ресурсами и знаниями.

Пока мы экономим на ставках дефектологов, логопедов и тьюторов, пока мы не меняем систему повышения квалификации учителей, инклюзия будет оставаться мифом. Красивой картинкой для отчетов, за которой скрывается ежедневный подвиг учителя и тихое отчаяние ребенка, который очень хочет учиться, но просто не может этого делать в созданных для него условиях.

Пора перестать делать вид, что мы включили всех, и начать действительно включать. Начать с интересов самого главного звена в этой цепи — ребенка.

1. file0.docx (16,8 КБ)

Опубликовано: 09.09.2025