Цели: познакомить учащихся с жизнью и творчеством М. Цветаевой, показать трагичность судьбы поэтессы, влияние эпохи, исторических событий на ее творчество; развивать навыки выразительного чтения, связную речь учащихся; воспитывать чувство патриотизма, сострадания, прививать любовь к поэтическому слову, умение понимать поэзию Серебряного века

1. Звучит муз. Фрагмент №

В декабре 1920 г. в заснеженной Москве, в переполненном зале Политехнического музея проходил «Вечер поэтесс». Одна за другой на сцене появлялись представительницы московской богемы, читая свои стихотворения. Публика заметно скучала. Как вдруг!.. словно из темноты студеной ночи, явилась взору настороженно притихшего зала женщина в черном, похожем на облачение монахини платье, в стоптанных валенках, с военной сумкой через плечо. Коротко остриженные волосы делали ее лицо вызывающе независимым. А вся она дышала каким-то внутренним протестом, вызывающим ответную подобную реакцию у рафинированной части зрителей.

2. Звучит муз. Фрагмент № 2

Я расскажу тебе – про великий обман:

Я расскажу тебе, как ниспадает туман

На молодые деревья, на старые пни.

Я расскажу тебе, как погасают огни

В низких домах, как – пришелец египетских стран –

В узкую дудку под деревом дует цыган.

Я расскажу тебе - про великую ложь:

Я расскажу тебе, как зажимается нож

В узкой руке, как вздымаются ветром веков

Кудри у юных – и бороды у стариков.

Рокот веков.

Топот подков. («Я расскажу тебе – про великий обман…» 1918г.)

3. Это была Марина Цветаева. Поэтесса, которую уже стала забывать литературная Москва. Многие знали или, вернее, догадывались, что революция не вдохновила ее. Видели, что она сторонится общества молодых московских поэтов, живет почти в полном отчуждении. И поэтому ее появление, столь неожиданное, воспринималось как вызов происходящему.
4. И не на то мне пара крыл прекрасных

Дана, чтоб на сердце держать пуды.

Спеленатых, безглазых и безгласых

Я не умножу жалкой слободы. («Любовь! Любовь!...

И в судоргах, и в гробе…», 1920 г.)

5. Если внимательно прочитать стихотворения Цветаевой 1918-1920гг., то нельзя не заметить, что она находилась в духовной оппозиции существующему укладу жизни, не хотела да и не могла смириться с насилием, террором, которые были роковым знамением времени, не желала быть молчаливым свидетелем взаимоуничтожения, разгула ненависти, ужасов гражданской войны, обрушившейся «громом на голову, саблей наголо». Вот строки из «лихолетья эпохи»:

«Мир без вести пропал. В нигде – затопленные берега…» («Бессонница! Друг мой!...», 1921).

6. «Как слабый луч сквозь черный морок адов – так голос твой под рокот рвущихся снарядов…»
7. «На окаянной – взлет осиянный…»

«Не потомком ли Разина широкоплечим, рыжим, рыжим я погромщиком тебя увидела – разлука?»,

«Погромщиком, выпускающим кишки и перины?»

Входит вторая группа

8. «Чтоб выдул мне душу российский сквозняк!»
9. «Не расстрельщиком навылет грудь простреленная…»
10. Где-то в водовороте гражданской войны, в белой гвардии, между жизнью и смертью находился любимый человек поэтессы, муж Сергей Эфрон. Ему она посвятила цикл стихотворений «Георгий» (1921г.), в котором воспела мужество воина, ратоборца.

Синие версты

И зарева горние!

Победоносного

Славьте – Георгия!

11. Быть может, читая эти стихи в Политехническом музее, она вспоминала об их первой встрече, свадебном путешествии, присутствии на торжестве по случаю открытия Музея изящных искусств, который основал ее отец – Иван Владимирович Цветаев. Известный филолог и искусствовед, он познакомил Марину с историей и культурой Эллады, с ее мифами и легендами, нравами и обычаями, с поэзией Гомера и Гесиода, Анакреона и Сапфо, трагедиями Софокла и Еврипида.
12. Мать – Мария Александровна Мейн, прекрасная пианистка, «которая на рояле могла все», сходившая на клавиатуру, «как лебедь на воду», привила дочери любовь к Шуману, Бетховену, Моцарту, Верди, Чайковскому, Шопену…»Музыка полнила дом радостью»,- вспоминала сестра Марины Цветаевой – Анастасия.

Звучит муз. Фр. № 3

13. 26 сентября 1882 года в семье Ивана Владимировича Цветаева, профессора Московского университета, директора Румянцевского музея и основателя московского Музея изящных искусств, и Марии Александровны Мейн родилась дочь Марина.

14. Красною кистью

Рябина зажглась.

Падали листья.

Я родилась.

Спорили сотни

Колоколов.

День был субботний:

Иоанн Богослов.

Мне и доныне

Хочется грызть

Жаркой рябины

Горькую кисть.

15. Когда вместо желанного, предрешенного, почти приказанного сына Александра родилась всего только я, мать сказала:»По крайней мере, будет музыкантша». Когда же первым, явно бессмысленным и вполне отчетливым догодовалым словом оказалась «гамма», мать только подтвердила ^@Z так и знала», - и тут же принялась учить меня музыке, без конца напевая мне эту самую гамму: «До, Муся, до, а это ре, до-ре…» Могу сказать, что я родилась не в жизнь, а в музыку».

Звучит музыка Е. Доги из к/ф «Гонки по вертикали» (№ 4)

16. Кто создан из камня, кто создан из глины, -

А я серебрюсь и сверкаю!

Мне дело – измена, мне имя – Марина,

Я – бренная пена морская.

Кто создан из глины, кто создан из плоти –

Тем гроб и надгробные плиты…

- В купели морской крещена – и в полете

Своем – непрестанно разбита!

Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети

Пробьется мое своеволье.

Меня – видишь кудри беспутные эти?-

Земною не сделаешь солью.

Дробясь о гранитные ваши колена,

Я с каждой волной – воскресаю!

Да здравствует пена – веселая пена –

Высокая пена морская!

17. Шло время, и Марина из круглолицей девочки с глазами цвета крыжовника превратилась в невысокую светловолосую девушку с задумчивым взглядом близоруких глаз. Интерес к музыке у Марины постепенно угасает, особенно после смерти матери. У нее появилось более глубокая страсть – книги. С шести лет Муся (так называли ее в семье) пиала стихи. Теперь же любовь к поэтическому творчеству захватывает ее целиком.

Звучит музыка Ф. Шопена (№ 5)

18. Анастасия Цветаева, сестра поэтессы, вспоминает: «В комнате матери висел портрет бабушки, красавицы-польки Марии Лукиничны Борысцкой, умершей рано – в двадцать семь лет. Увеличенная фотография – темноокое, с тяжелыми веками печальное лицо с точно плетью проведенными бровями, правильными, милыми чертами, добрым, горечью тронутым ртом….» Вот как об этом говорит Марина в своем стихотворении «Бабушка»:

19. Продолговатый и твердый овал,

Черного платья раструбы…

Юная бабушка! – Кто целовал

Ваши надменные губы?

Руки, которые в залах дворца

Вальсы Шопена играли…

По сторонам ледяного лица

Локоны в виде спирали

Темный, прямой и взыскательный взгляд,

Взгляд, к обороне готовый.

Юные женщины так не глядят.

Юная бабушка, кто вы?

Сколько возможностей вы унесли

И невозможностей – сколько?-

В ненасытимую прорву земли, двадцатилетняя полька!

День был невинен и ветер был свеж,

Тихие звезды погасли.

- Бабушка! - Этот жестокий мятеж

В сердце моем – не от вас ли?...

20. Стремительно и властно в жизнь будущей поэтессы вошел Пушкин и стал постоянной духовной опорой этой гордой, тонкой и мятежной души.

21. Нет, бил барабан перед смутным полком,

Когда мы вождя хоронили:

То зубы царевы над мертвым певцом

Почетную дробь выводили.

Такой уж почет, что ближайшим друзьям –

Нет места. В изглавьи, в изножьи,

И справа, и слева – руками по швам –

Жандармские груди и рожи.

Не диво ли – и на тишайшем из лож

Пребыть поднадзорным мальчишкой?

На что-то, на что-то, на что-то похож

Почет сей, почетно – да слишком!

Гляди, мол, страна, как, молве вопреки,

Монарх о поэте печется!

Почетно; почетно-почетно – архи-

Почетно,- почетно – до черту!

Кого ж это так – точно воры вора

Пристреленногог выносили?

Изменника? Нет. С проходного двора

Умнейшего мужа России.

22. Великому русскому поэту Цветаева посвятила цикл стихотворений «Стихи к Пушкину» и эссе «Мой Пушкин», «Пушкин и Пугачев».
23. Марина Цветаева принадлежала к людям той эпохи, которая была необычна сама по себе и делала необычными всех живущих в ней. Поэтесса была хорошо знакома с Валерием Брюсовым, Максимом Горьким, Вл. Маяковским, Борисом Пастернаком, Анной Ахматовой и др. талантливыми людьми конца Х!Х – начала ХХ века. Им же она посвящала свои стихи, являвшиеся выражением ее чувств и мыслей. Особенной любовью проникнуты строки, посвященные ее поэтическому кумиру – А. Блоку.

24. Имя твое – птица в руке,

Имя твое – льдинка на языке.

Одно-единственное движенье губ.

Имя твое – пять букв.

Мячик, пойманный на лету,

Серебряный бубенец во рту.

Камень, кинутый в тихий пруд,

Всхлипнет так, как тебя зовут.

В легком щелканье ночных копыт

Громкое имя твое гремит.

И назовет его как в висок

Звонко щелкающий курок.

Имя твое – ах, нельзя!-

Имя твое – поцелуй в глаза,

В нежную стужу недвижных век.

Имя твое – поцелуй в снег.

Ключевой, ледяной, голубой глоток.

С именем твоим – сон глубок.

25. В 1906 году поэтесса знакомится в Крыму с Сергеем Эфроном, ставшим впоследствии ее мужем. Именно ему, любимому, мужу, другу, будут посвящены лучшие стихи.
26. Звучит музыка А. Петрова из к/ф «Жестокий романс» (№6)

Я с вызовом ношу его кольцо!

- Да, в вечности – жена, не на бумаге!-

Чрезмерно узкое его лицо

Подобно шпаге.

Безмолвен рот его, углами вниз

Мучительно – великолепны брови

В его лице трагически слились

Две древних крови.

Он тонок первой тонкостью ветвей.

Его глаза – прекрасно-бесполезны!-

Под крыльями раскинутых бровей –

Две бездны.

В его лице я рыцарству верна,

- Всем вам, кто жил и умирал без страху!-

Такие – в роковые времена –

Слагают стансы – и идут на плаху.

(музыку выключить)

27. Удачный литературный дебют, счастливый брак, рождение дочери – все, что так или иначе составляло радость бытия, неожиданно подверглось нападению демонических сил. Империалистическая война, уход С. Эфрона на фронт, предчувствие близких перемен, без понимания, к лучшему они или к худшему, все возрастающая тревога:

А этот колокол там, что кремлевских тяжелее

Безостановочно ходит и ходит в груди, -

Это- кто знает? – не знаю, быть может, - должно быть-

Мне загоститься не дать на российской земле!

И, наконец, революция: муж с белыми, она – в красной столице, где ее духовное одиночество становится невыносимой. «Все истрепала, изорвала,- только осталось, что два крыла».

28. А вот и финал «Вечера поэтесс», на котором Цветаева в декабре1920 г. Читала свои стихотворения:

(фр-т из «Крейслерианы» (Восемь фантастических пьес, соч. 16, Aussert Bewegt) – № 7)

29. Пригвождена к позорному столбу

Славянской совести старинной,

С змеею в сердце и с клеймом на лбу,

Я утверждаю, что – невинна.

Я утверждаю, что во мне покой

Причастницы перед причастием,

Что не моя вина, что я с рукой

По площадям стою – за счастьем.

Пересмотрите все мое добро,

Скажите – или я ослепла?

Где золото мое? Где серебро?

В моей руке лишь горстка пепла!

И это все, что лестью и мольбой

Я выпросила у счастливых….

И это все, что я возьму с собой

В край целований молчаливых.

(уходит вторая группа уч-ся)

30. Политехнический музей негодовал, не соглашался, молча сочувствовал… и преклонялся перед силой духа и таланта поэтессы.
31. В мае 1922 года М. Цветаева вместе с дочерью Ариадной покинула Россию, направившись в Прагу, где находился Сергей Эфрон, порвавший с «белым движением» и ставший студентом университета. Начались долгие годы эмиграции. 17 лет вдали от Родины. Берлин, Прага, Париж… Эмигрантская интеллигенция, поначалу встретившая Цветаеву с распростертыми объятиями, как единомышленницу, довольно скоро отшатнулась от поэтессы, увидев в ней не только оппозиционера, но и обличителя. В стихотворении «Эмигрант» есть строки, которые передают настроения Цветаевой тех лет: «Не слюбившись с вами, не сбившись с вами… Заблудившийся между грыж и глыб Бог в блудилище».
32. Духовное одиночество, частичная изоляция, трудное, а подчас полунищенское существование не сломили Цветаеву. Гораздо тяжелее было переносить тоску по родине. В полной мере эта тоска отразилась в стихотворении «Рельсы». Но не только это чувство владеет поэтессой. Здесь и горькое чувство безысходности, и чувство сопричастности ко всему происходящему, близость к тем, кого ураган перемен разбросал по всей Европе, лишив многих надежды когда-либо вернуться в Россию.
33. П.И.Чайковский «Итальянское каприччо» (соч. 45) – № 8

В некой разлинованности нотной

Нежась наподобие простынь –

Железнодорожные полотна,

Рельсовая режущая синь!

Пушкинское: сколько их, куда их

Гонит! (Миновало – не поют!).

Это уезжают – покидают,

Это остывают – отстают.

Это - остаются. Боль, как нота

Высящаяся… Поверх любви

Высящаяся… Женою Лота

Насыпью застывшие столбы…

Час, когда отчаяньем, как свахой

Простыни разостланы. – Твоя! –

И обезголосившая Сафо

Плачет, как последняя швея.

Плач безропотности! Плач болотной

Цапли… Водоросли – плач! Глубок

Железнодорожные полотна

Ножницами режущий гудок.

Растекись напрасное зарею,

Красное, напрасное пятно!

…Молодые женщины порою

Льстятся на такое полотно