Орфоэпические различия московского и петербургского говоров: краткий исторический анализ

Автор: Лыткина Татьяна Алексеевна

Организация: ОЧУ СОШ «Лидер»

Населенный пункт: г. Москва

Аннотация:

В статье проанализирован исторический аспект появления различий в речи москвичей и петербуржцев, а также обозначены орфоэпические особенности московского и петербургского говоров. Кратко рассмотрены причины унификации языковых норм современного русского языка.

Ключевые слова: московский говор, петербургский говор, старомосковское произношение, старопетербургское произношение, орфоэпические различия.

Традиционные московское и петербургское произношения являются нормативными в русском языке как для литературной, так и для повседневной речи [1, 2]. Несмотря на нарастающую в последние десятилетия тенденцию к унификации русского языка, определенные орфоэпические, лексические и интонационные отличия, обусловленные историко-географическими особенностями развития языка в этих регионах России, в некотором виде сохраняются по сегодняшний день.

Основной причиной появления характерных отличий в речи москвичей и петербуржцев принято считать переходящий статус столицы России, что напрямую влияло на международные, торговые, социально-экономические и научно-технические процессы развития этих регионов. К процессу возведения Санкт-Петербурга Петром I было привлечено большое количество иностранных специалистов, ученых и управленцев, которые в последующем оказали влияние на формирование соответствующих социальных слоев.

Николай Некрасов в альманахе «Физиология Петербурга» (1845) писал про условное разделение жителей Петербурга на четыре основные сословные группы, которые состояли из офицеров, чиновников, купцов и так называемых «петербургских немцев» [6].

Формирование языковых норм грамотной русской речи в новой столице России происходило большей частью на основе письменных материалов, в том числе бумаг канцелярского оборота, а также лексике распространяющихся профессиональных сообществ, состоящих из иностранных специалистов. Обширное распространение заимствований из других языков нашло отражение в ироничном «Московском стихотворении» (1859) Николая Некрасова, посвященному Петербургу того времени [6].

Петербургская речь стала традиционно тяготеть к письменной литературно-канцелярской, а не к устной норме. Москва в этом смысле отличалась, поскольку общественные прослойки в городе не были так сильно перемешаны. Этому способствовал и больший консерватизм старомосковской знати, которая традиционно не так быстро воспринимала языковые нововведения и порой с трудом расставалась с архаизмами. Преимущественная опора на письменные образцы в ущерб устным привела к тому, что к началу-середине XIX века в Петербурге сильно развился канцелярит. Столичный статус, обилие чиновничества не могли не сказаться на разговорном и письменном языке формировавшегося разночинного среднего класса, что, в свою очередь, повлияло на обычаи культурной среды города.

Говоря про отличия орфоэпических норм старомосковского и старопетербургского говоров, можно выделить следующее. Для старомосковского говора характерно:

• «аканье», т.е. совпадение о и а после твердых согласных: к[а]торыя, т[а]рговля, прив[а]дили;
• «еканье», т.е. совпадение в одном звуке е гласных на месте е и ь, а также на месте я и а после мягких согласных: дес[е]ть, тыс[е]ча, чесов, не исключено также произношение а в этом положении на месте а, я: [ч'а]сы;
• различение именительного и местного падежей единственного числа в случаях типа поле, море, о чем свидетельствует написания поля и в поли: [пол'ъ] и [ф-пол'и];
• взрывным г, о чем можно судить по написанию к на месте г: денек, дарок вместо денег, дорог;
• произношением окончаний прилагательных [-кий], [-гий], [-хий] как [-кы], [-гы], [-хы];
• произношением твердого звука с в частице «-сь», «-ся»;
• наличием о после мягких согласных вместо е.

К наиболее заметным чертам старомосковского произношения обычно относят:

• окончаний 3-го л.мн.ч. глаголов II спряжения через =ут, -ют по аналогии с глаголами I спряжения: в^о' [з'ут], н°' [с’ут], слы[шут]; ср. современное во [з'ът], но [с'ът], слы [шът];
• окончаний И.п.ед.ч. прилагательных м.р. с основой на заднеязычные согласные г, к, х с редуцированным звуком [ъ] на месте [и]: стро[гъj], тон[къj]; ср. современное стро[г'иj], тон[к'иj], ти [х'иj];
• суффиксов в инфинитиве, стоящих после заднеязычных г, к, х, также с редуцированным [ъ] на месте [и]: покри[къвъ]тъ, сма[хъвъ]ть; ср. современное покри[к'ива]ть, сма[х'ива]ть;
• гласного [а] как среднего между [ы] и [э], т.е. [ы^э], после шипящих ж и ш в 1-м предударном слоге: [жы^э]ра, [шы^э]ги, [шы^э]лун; ср. современное [жа]ра, [ша]ги, [ша]лун;
• гласных [а, э] после мягких согласных в 1-м предударном слоге как звука, близкого к [и]: [чи]сы, с[ви^э]тать; ср. современное [чи^э]сы, с[ви^э]тать;
• смягченных согласных перед последующими мягкими согласными: сча [ст']ье; ср. современный вариант сча[ст']ье;
• суффикса = ся (=сь) в возвратных глаголах как твердого [са, с]; ср. общеупотребительное [с'а, с']; старал[съ], старая'[с'] и сценическое стара'л[съ], старая [с];
• сочетание чн как шн. ску[шн]о, коне[шн]о;
• сочетаний зж, жж как долгого мягкого [͞^ж], ви[͞^ж]а'т', др[͞^ж]и; ср. современное ви[͞^ж]атъ, др^о'[͞^ж]ы с твердым долгим [ж].

Петербуржцам же характерно четкое произношение ч в слове булочная, что, конечно, в отличие от старомосковского произношения с ш - булошная, што, конешно. Также характерно более твёрдое ж в словах дрожжи, дождь и др. вместо старомосковского палатализованного (смягчённого) ж – вожьжьи, дрожъжъи, дощщ и др. – и чёткий твёрдый р в словах первый вместо старомосковского перьвый.

К числу буквенных произношений относятся такие, как ти[х'ий], мою[с'], [ч'то], до[шт'], до[жд'а] (при старомосковском до[ш'], [дош'а]) и др. К числу северных по происхождению черт, распространенных в Петербурге, относится одноступенная редукция гласной о после твердых согласных, «еканье», твердые губные вместо мягких на конце слова, произношение мя[к:]ий, худо[ж'н']ик, пре[ж'д']е.

Для старомосковского произношения характерно «-кий» в прилагательных мужского рода и соответствующих фамилиях как нечто среднее между «-кай» и «-кый» - чуткый, ленинградскый, сходные моменты можно отметить и в Петербурге – например: поднимайтес, не бойтес, восем, сем. Кроме того, буква щ в речи старых, коренных петербуржцев произносится как щч.

Характерной чертой для старопетербургского произношения являются редуцированные, т.е. ослабленные предударные гласные. Если москвичи в слове «сестра» скажут нечто среднее между е и и, у жителей Санкт-Петербурга там слышится буква и. Свой вклад в своеобразие старомосковского произношения внесли и областные говоры. В безударных слогах е заменялось на долгое и: нису, биру, были и ещё простонародные вариации: суда (сюда), подушкими (подушками) и др. Их отголоски можно и по сегодняшний день услышать в речи старших поколений москвичей.

Пограничным, регионально-социальным, случаем является произношение э. Традиционное предназначение этой буквы и соответствующего звука – использование в заимствованных словах, особенно среди относительно недавних заимствований. Это приводит к тому, что написание и произношение через э обычно выглядят более «иностранными» – и, как следствие, более «статусными», столичными.

Еще одним отличием является произношение чн: [шн] в словах бытовых, повседневных и [чн] в словах книжных, «высоких». Со временем победило произношение, соответствующее написанию. Согласно нормам старого московского произношения в словах живого языка, в словах, многие из которых проникли в литературный язык из просторечия, на месте сочетания чн произносилось [шн]. Употребление [шн] на месте чн в старом московском произношении укрепилось как черта, свойственная значительной части русских диалектов, в особенности южнорусских. В настоящее время произношение [шн] вместо [чн] по старым московским нормам во многих ситуациях приобрело просторечную сниженную стилистическую окраску, а для ряда слов характеризует диалектную речь.

Еще в начале нынешнего века образцом произношения служило московское произношение в том виде, в котором оно сложилось к концу XIX века. Многие его черты оказались устойчивыми и сохранились до настоящего времени в литературном языке. В произношении гласных, например, наиболее характерной чертой является изменение в зависимости от их положения (позиции) в ударном или безударных слогах. Так, для русского литературного языка свойственно аканье, т.е. произношение [о] в безударном слоге, стоящем перед ударным, после твердых согласных как звука, близкого к [а], обозначаемого знаком α - альфа: к[α]ро́ва- корова, с[α]ба́ка- собака, ст[α]ю́- стою. В остальных безударных слогах, независимо от того, находятся ли они до или после ударного слога, заметно изменяется произношение не только [о], но и [а].

В литературном языке при произнесении согласных по-прежнему характерно, например, оглушение звонких согласных на конце слова и перед глухими и, наоборот, озвончение глухих перед звонкими. Приведем примеры возможного оглушения: дуб - ду[п], любовь - любо[ф’], круг - кру[к]. С середины XIX в. петербургское произношение начинает также распространяться как нормативное. Оно отличалось от московской большей близостью к письменной речи, т.е. произношением близким в некоторых случаях к написанию. Например, москвичи говорили м[и]ста, сладк[ъй], було[ш]ная. Петербуржцы же произносили как писали: м[е]ста, сладк[ий], було[ч]ная.

Синтез западной культуры и политики с российскими традициями самодержавия, произошедший в «петербургской» России в конце XVIII - середине XIX веков, привёл её образованный столичный слой к осознанию себя главным источником и проповедником ценностей модернизации и отдельной ценностью – интеллигенцией. У значимой части интеллигентов развилось чувство собственной исключительности, корпоративная солидарность, претензии на «высшее знание», стремление к социальной критике при неспособности активно и последовательно действовать, чувство моральной сопричастности судьбам низших классов при реальной оторванности от народа, упорно не отличавшего интеллигентов от «господ».

Описанные выше контрасты не могли не привести к серьёзному ограничению степени реального общероссийского влияния многих сформированных Петербургом культурных традиций – прежде всего, языковых норм и стандартов. На это наложились и неизбежные последствия бурных исторических событий XX века: революции, ликбеза, индустриализации и урбанизации, Великой Отечественной войны, послевоенного развития и ускорения технического прогресса, повышения роли и развития кинематографа, звукозаписи и современных СМИ с общесоюзным охватом аудитории. Последствиями всех вышеуказанных обстоятельств стали массовые переселенческие процессы, выравнивание и довольно стремительное повышение экономического, образовательного и общекультурного уровня населения и, как следствие, плавное стирание его диалектных и социолектных различий, в том числе и в двух столицах страны.

После того, как исчезли сословные барьеры, у людей появились новые образовательные возможности, в связи с чем отпала необходимость в посредниках при определении культурных норм и ценностей – население само стало источником общероссийской языковой нормы. Трансформация языка, происходила крайне интенсивно. В 1918 году Москва вновь обретает статус столицы, и здесь, как и во всей стране, начинают распространяться петроградско-ленинградские речевые особенности.

В 20-х гг. прошлого века и в последующие десятилетия в русском литературном языке происходили большие изменения. Они были вызваны массовыми перемещениями населения по стране, изменением социального статуса людей, не владевших произносительными нормами, смешением, особенно в городах, выходцев из разных местностей, ликвидацией неграмотности, повышением общего культурного уровня народа под влиянием средств массовой информации, кино, а потом и телевидения.

Говоря о современности следует отметить нарастающие в последние десятилетия тенденции к унификации языковых норм, десемантизации и жаргонизации, пополнению морфемного состава большим количеством англицизмов, что определяет глобальную трансформацию стилистического облика современного русского языка [3, 4, 5]. В настоящее время трудно говорить о каких-то серьезных различиях в московском и петербургском произношении.

Сегодня в столице уже практически не говорят ни булошная, ни дощщ, ни читверъх – и, напротив, в Санкт-Петербурге привычными стали што и конешно. В настоящее время языковые нормы задаются не столько коренными жителями двух крупнейших городов страны, сколько детерминируются системой социально-культурных процессов. Петербургский «язык» смещается в характерную для любого крупного города сферу местной субкультуры, где становится типичным явлением и даже своеобразной визитной карточкой Санкт-Петербурга. Можно сделать вывод, что в чистом виде специфических выговоров, свойственных Санкт-Петербургу или Москве, как таковых уже нет, и фиксировать различия с течением времени становится всё сложнее.

В 2022 году автором настоящей статьи был проведен опрос среди московских школьников на тему «Современные различия в речи москвичей и петербуржцев». Посредством анкетирования были опрошены 100 респондентов из числа учеников 6-9 классов. По результатам проведенного опроса были получены следующие результаты.

• Большая часть опрошенных (70%) знают, что московский и петербургский говоры имеют исторически обусловленные орфоэпические и лексические различия;
• Из числа тех, кто знает о существующем различии: 34% столкнулись с ними самостоятельно во время пребывания в Санкт-Петербурге; 30% узнали об этом при изучении школьной программы русского языка, литературы и москвоведения; 20% узнали от родителей;
• 44% опрошенных считают, что сохранение речевых различий до сегодняшних дней связано с желанием петербуржцев сохранить свои культурно-исторические особенности;
• 40% опрошенных полагают, что сохранение речевых различий допустимо в наше время, поскольку является важной исторической традицией;
• 80% опрошенных московских школьников заявляют, что среди их окружения нет людей, который использовали бы в своей речи петербургский говор.

Результаты представленного исторического анализа, а также данные проведенного опроса позволяют предполагать дальнейшую унификацию языковых норм в сторону московского произношения.

Список литературы

1. Бебчук Е. М. Рефлексы старопетербургского и старомосковского произношения, представленные в современных орфоэпических словарях / Е. М. Бебчук, М. Я. Запрягаева // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Филология. Журналистика. – 2019. – № 4. – С. 5-9.
2. Бебчук Е. М. Отражение особенностей произношения и ударения в орфоэпических словарях: трудности выбора базового словаря / Е. М. Бебчук, М. Я. Запрягаева // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Филология. Журналистика. – 2017. № 1. – С. 85-90.
3. Дегальцева А. В. Функционирование русского языка в цифровую эпоху: активные процессы и коммуникативные риски / А. В. Дегальцева, О. Б. Сиротинина // Языки и культуры в цифровую эпоху: Сборник статей по материалам Международной научной конференции, Нижний Новгород, 28–30 октября 2022 года. – Нижний Новгород: Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, 2022. – С. 103-109.
4. Каленчук М. Л. Большой орфоэпический словарь русского языка. Литературное произношение и ударение начала XXI века: норма и ее варианты / М. Л. Каленчук, Л. Л. Касаткин, Р. Ф. Касаткина. – М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2016.  – 1008 с.
5. Милованова В. В. Основные этапы формирования русского литературного произношения / В. В. Милованова, Н. В. Черникова // Перспективы науки - 2017 : Материалы VI Международного заочного конкурса научно-исследовательских работ, Казань, 28 апреля 2017 года / Научный редактор А.В. Гумеров. – Казань: «Ро́кета Союз», 2017. – С. 256-260.
6. Некрасов. Н. А. Полное собрание сочинений и писем в пятнадцати томах. Том двенадцатый. Книга первая. Статьи. Фельетоны. Заметки 1841–1861. СПб, «Наука», 1995.

1. file0.docx.. 40,0 КБ

Опубликовано: 04.12.2023